Перейти к содержимому

Маузер: революция стреляет по своим

21 и 22 марта 2020 состоялась необычная театральная премьера – впервые зрителям был показан спектакль «Маузер», поставленный на Новой сцене Александринского театра. Авангардный, отнесённый создателями к жанру сценической оратории, он и продемонстрирован был необычно – в онлайн-трансляции, конечно, не по задумке режиссёра, а по известным обстоятельствам. Несмотря на такой дистанционный режим просмотра, постановка произвела на меня сильное впечатление. Представляю, каким мощным было бы воздействие спектакля в зрительном зале…

Формально, «Маузер» не имеет сюжетной линии. Весь текст пьесы, вероятно, уместился бы на паре листков бумаги, а запомнить его можно к середине спектакля наизусть, поскольку он повторяется, повторяется, повторяется, сводя с ума произносящих его и слушающих его, вводя в транс, доводя до головной боли, до физического ощущения произносимого. Сценическое действо – часовая иллюстрация к известному высказыванию Жоржа Дантона о том, что революция пожирает своих детей. Пятеро этих «детей», жестоких, великовозрастных, слепо служивших своему идолу, революции, но внезапно прозревших – главные персонажи спектакля. Они, убивавшие в городе Витебске каждый день, однажды не справившиеся со своей кровавой работой, становятся врагами революции, которой самоотверженно верили и служили.

Странно, что этот спектакль не был поставлен к столетию русской революции, в 2017 году – ведь это, пожалуй, самый сильный и самый страшный приговор ей, предъявленный на современной театральной сцене. Слово «приговор» я употребила не случайно – судья, суровая и неумолимая женщина в летах, - это ещё один из основных образов спектакля. Кто она? Смерть, нависшая над этими пятью, которую они сами раздавали случайным крестьянам у каменоломни? Справедливость, карающая убийц – убийством? Сама революция, выбравшая этих пятерых для новой кровавой трапезы, поскольку больше они ей ни для чего не нужны? То парящая над сценой, будто бы безо всякой опоры, как демоническое создание, то возвышающаяся на подобии трибуны или средневековой башни с острыми зубцами – только один раз голос её смягчается, но это ни на что не влияет. Всё предопределено и не может случиться иначе, всё ав-то-ма-ти-зи-ро-ван-но: и процесс убийства, многократно повторяющийся, и процесс самоубийства, заложенный согласием убивать для революции, а значит – и умереть ради неё. Каждый из них – и есть тот самый маузер, орудие убийства, машина со страшным предназначением. Революция – это система, состоящая из таких машин, таких механизмов (они на удивление, не по-человечески синхронны, эти пятеро), и нет здесь места человечности, она портит систему, выводит механизмы из строя.

Их не жаль – они убийцы. Пощады они не заслуживают не только с точки зрения революции и её слуг, но и с точки зрения нормального человека, не испытывающего симпатии к серийным убийцам. Но как же жутко выглядит это перерождение из машины для убийства обратно в человека, который вдруг может разглядеть натруженные руки своих жертв, который – вдруг! – задумывается о том, что убивает невиновных! Дороги назад нет, выбор сделан бесповоротно, и если нет больше веры в праведность своего служения, то жизнь становится невозможной. Но животная жажда жизни, выплёскивающаяся то криком, то хрипом, то стоном, то скороговоркой, то странной абракадаброй и языком жестов: «Я не хочу умирать!» - она делает солдата революции никем: «Я совершил ошибку! – Ты – эта ошибка».

Удивительно, но эта трагедия, эта история о необратимости выбора, о существовании точки невозврата в человеческой нравственности, о безнравственности революции – она рассказана практически без декораций, без костюмов, без реквизита – мимикой, пластикой, интонацией, звуком, светом, дыханием. Даже того самого маузера, вынесенного в название, нет – он возникает из жестов убийц, поменявшихся местами со своими жертвами. Минимализм, отсутствие сложной фонограммы – всё это только обостряет восприятие, когда начинаешь видеть то, что заложено в постановку, но не показано напрямую – и это жуткое ощущение. Звуковое оформление спектакля – почти исключительно а капельное пение, невероятные голосовые эффекты, которые не поддаются описанию – это надо слышать, чтобы понять. Свет, красный свет, будто заполняющий фигуры приговорённых – или затапливающий их кровью, которую они так усердно проливали. Это не классический репертуарный театр, это – театр атмосферный, эмоциональный, чувственный, театр любимовской Таганки или туминасовской Вахтанговки. Это – театр современности и будущего. И – да, правы были режиссёр и актёры, чьё интервью было предпослано показу спектакля, - это тот спектакль, придя на который зритель не развлекается, а работает. Но такая внутренняя работа, такой эмоциональный опыт, я уверена, необходим каждому, кто задумывается над смыслом человеческой жизни.

25 марта 2020

Зинаида Варлыгина

Рецензия была опубликована на сайте Фонтанка.Ру 18 апреля 2020.