На прошлой неделе телеканал «Россия 1» показал мини-сериал «Седьмая симфония». В принципе, увидев, кто продюсирует кинопроизводство и посмотрев несколько эпизодов PR-кампании, о которой я ещё упомяну, можно было фильм уже и не смотреть – надежда на то, что кино получилось достойным, была ничтожно мала. Но у меня в таких случаях всегда пульсирует какая-то призрачная и абсолютно наивная мысль: «Но ведь на эту тему просто нельзя снимать плохо, вдруг что-то приличное?» Тем более, что «Первый канал», тоже государственный, время от времени выдаёт весьма неплохие многосерийки. Но «Второй» - не «Первый». В чём я в очередной раз и убедилась.
На мой взгляд, главная проблема фильма «Седьмая симфония» в том, что он не о Седьмой симфонии. И не о Дмитрии Шостаковиче. И не о музыкантах оркестра Ленинградского радиокомитета. И не о дирижёре Карле Элиасберге. И даже не о блокадном Ленинграде или о войне. Нет. Этот фильм – о бравом лейтенанте НКВД Серёгине, якобы благодаря стараниям которого исполнение Седьмой симфонии состоялось. «Якобы» - потому что фильм не имеет, судя по всему, никакой документальной основы и просто использует несколько исторических фактов – исполнение Ленинградской симфонии блокадными музыкантами, дату этого исполнения, имя дирижёра, название оркестра и т.д. – для создания зрительского ажиотажа и привлечения внимания к картине. Ещё на этапе активной рекламной кампании до начала показа мне бросилось в глаза, что не звучат обычные в анонсах исторических премьер фразы типа «сценаристы работали в архивах», «создатели фильма встречались с потомками участников концерта» и подобные им. Весь рекламный посыл строился на громких слоганах о гениальной музыке и самоотверженных музыкантах.
А вот построен фильм оказался на художественной и не очень лжи. Наверное, у любого думающего зрителя внутренний Станиславский все восемь серий кричал «Не верю!» - пока голос не сорвал. Начиная с облика персонажей – как первого, так и второго плана – и заканчивая пресловутыми «предлагаемыми обстоятельствами». Возможно, кто-то из посмотревших фильм удивится, но на момент исполнения Седьмой симфонии Элиасбергу было 35 лет. И не зря удивится, ведь актёру Алексею Гуськову, сыгравшему его в фильме, 63 года, и его сходство с прототипом хоть и прослеживается, но примерно в том же возрасте. О музыкантах и говорить нечего – никакая цветокоррекция в серых тонах не скрывает их вполне сытый румянец и здоровый вид. Это – истощённые музыканты блокадного Ленинграда, которые на первой репетиции не смогли играть дольше 15 минут из-за нехватки сил? Нет, конечно! Потому совершенно недостоверно выглядят и их «голодные обмороки». А ведь они не только играли, но и были приписаны к команде ПВО, поэтому во время воздушной тревоги не сидели в репетиционном зале и не убегали в укрытие (да, снова неправда!), а гасили бомбы-зажигалки на крышах Ленинграда. Неправдоподобность главных героев уничтожает возможность погружения в атмосферу фильма, которую, судя по заявлениям участников этого кинопроекта, предполагалось создать. На этом неправда художественная не заканчивается, но хочу сказать сейчас о неправде нехудожественной, исторической. Зачем было придумывать (!) эпизод с арестом жены дирижёра по доносу его ревнивой поклонницы? Репрессии – не тема для спекуляций! Как понимаю, и героического спасения каким бы то ни было сотрудником НКВД Карла Элиасберга тоже не было на самом деле. Впрочем, тут искусственность и так в глаза бросается. Зачем было даже в мелочах сочинять какую-то отсебятину? Например, по воспоминаниям музыкантов, эпизод с мастером по ремонту музыкальных инструментов, потребовавшим в качестве оплаты кошку, был, но не с контрабасистом, а с гобоисткой. И не мастер приходил к музыкантам, а наоборот. И кошку не нашли, потому что к этому времени ни кошек, ни собак в Ленинграде не осталось. Вроде – мелочь, правда? Но даже тут всё переврали.
Не может не вызывать недоумение – уже на первых минутах первой серии – и указание какого-то неизвестного автора в качестве композитора. Может ли быть у фильма про Седьмую симфонию другой композитор, кроме Дмитрия Шостаковича?.. Эта музыка должна была пронизывать всю картину от начала до конца, быть её лейтмотивом, рифмоваться с чувствами и мыслями героев! Ах да, я совсем забыла: симфония – лишь повод для привлечения внимания к третьесортной мелодрамке, а блокадный Ленинград и его героические жители, включая музыкантов –лишь декорация и статисты для неё. Как и Ольга Берггольц, которую втыкали в серии без связи с сюжетом, видимо, просто потому, что у режиссёра-москвича в памяти засела ассоциация «блокада – Берггольц». Полное обесценивание и трагедии окружённого города, его жителей, и символов блокады, связанных в памяти тысяч ленинградцев с тем ужасным временем.
Ну, и к главному. В смысле – к главному герою фильма, НКВД-шнику Серёгину, персоне весьма неприятной, но лидирующей по длительности экранного времени присутствия в кадре. Но не только по этому критерию можно понять, что создатели фильма считают его главным героем, а ещё и по тому, что он – единственный изменяющийся, развивающийся по ходу киноповествования персонаж. Если в двух словах говорить, о чём фильм, можно ограничиться фразой: «О плохом НКВД-шнике, который под влиянием музыки и музыкантов становится хорошим человеком и погибает как герой». Всё! Больше – ни о чём! Но зачем представителя этой многим ненавистной касты возводить в ранг героя? К тому же – зачем это делать за счёт репутации декларируемого режиссёром главного героя фильма – Карла Элиасберга? Ведь это он, дирижёр, сам мотался по всему Ленинграду в поисках музыкантов, хоть и был истощён до того, что руки на репетициях дрожали. Ему даже ГАИ велосипед выдало для этого. Велосипед, а не персонального курьера из органов! У меня только один ответ, зачем это было сделано: чтобы, спекулируя на теме настоящего подвига настоящих людей, внедрить в умы зрителей мнимый подвиг тех, кто гораздо больше известен своими преступлениями против человечности.
Зинаида Варлыгина, 18 ноября 2021